Саломея. Странные игры Оскара Уайльда.
читать дальшеБолеть Театром Виктюка.
Это неописуемое чувство восторга, каждый раз как вспоминаешь, как видишь, как слышишь, как чувствуешь. Болеть Театром Виктюка-это каждый раз находится на грани и, раскинув руки, прыгать в неизвестность, которая принимает в себя, обволакивает и убаюкивает. А затем ты выбираешься из нее, такой горячей и страстной.
Болеть Театром Виктюка-это бежать в бреду по пустыне и припадать губами к источнику с холодной прозрачной водой.
Болеть Театром Романа Виктюка.
Это чувствовать любовь и отдаваться ей без остатка.
Саломея. Саломея.
Salome.
Второй ряд. Середина. Сцена прямо передо мной. Перед глазами.
Руки непроизвольно сжимают букет цветов, потому что я уже почти. Почти на пределе, и я не знаю, куда же потом выльется все, что появится во время спектакля. Уже эмоции до краев.
Звучит голос Романа Григорьевича, свет чуть приглушается и...перелив колокольчиков уносит меня из-за зала, из этой реальности. Куда-то на край, за край. Не знаю. Я один на один с тем, что происходит на сцене.
Действие было прекрасным, восхитительным, роскошным. Это была всего лишь вторая моя Саломея. Но какая она была.
В этот раз я настолько проникся Оскаром Уайльдом, что забывал дышать, когда он говорил.
Первое его слово, заставило меня прочувствовать теплую волну с головы до ног. Я здесь и вроде меня нет. И только и видишь, что Уайльда. Такого вальяжного, но собранного и безумно элегантного. Чуть скривил рот, улыбнулся, томно взмахнул ресницами, посмотрел в одну сторону и медленно перевел взгляд в другую... Оскар, Оскар, Оскар. Весь такой...Такой. Не знаю, не описать. На ниточке. Он весь будто соткан из серебряных нитей, которых никогда не порвешь. Свободный Оскар. Как же я его люблю. Всего. Такого любящего, такого ревнивого, такого на грани истерики, но держащего себя в себе. Оскар Уайльд носящий корону.
И как же я зашелся в восторге, когда Жойдик, не выходя из роли, таким же уносящим остатки мозга тянущимся голосом, прокомментировал кошку. Это экстаз.
Ирод был...Был на лезвии. На лезвии смеха и слез. На лезвии смерти и жизни. Такой....Доводящий до нервного смеха, который перетекает в рыдания. Вызывающий жалость. Обнять руками лохматую голову и не отпускать, пока не успокоится. Бешеный, шокирующий, падающий в объятия ада, который он сам для себя создает. Ирод. Тетрарх, который готов ползать, лишь бы на него посмотрела... Та единственная, та в которую он влюблен настолько, что все остальное неважно. Все остальное за стенами. Всего остального нет.
В этот раз, при близком созерцании поразил судья-паж Иродиады. Это черт знает какой человек с таким лицом, что передергивает. Знаете, бывает такое...Когда видишь светлый человек или темный. Так вот это-черный человек. С пронзительным взглядом, ровным голосом, который кажется идет не из его рта, а откуда то изнутри. Настолько нереальный персонаж, которого можно поставить в противовес безумству Ирода и болезни Нарработа. Прекрасный момент, когда Иродиада встает на спинку дивана, а этот самый паж, садится у ее ног. Какое же презрительное и надменное у него там выражение лица. Черный человек с прожженной душой.
Нарработ. Боже...Нарработ, смотря на которого вцепляешься пальцами в ручки, вжимаешься в кресло лишь бы самому не дрожать, лишь бы самому не заразится этой непонятной, смертельной болезнью. Слезы, пот каплями стекают с лица, руки передергивает, напрягающиеся мышцы... Лихорадка, не прекращающаяся лихорадка от которой хочется убежать и скрыться, но к которой бежишь навстречу, протягивая руки. Лихорадка по Саломее.
Саломея. Salome.
Невозможно красивая. Невозможно опасная. Затмевает, подавляет и испепеляет красотой, движениями, гибкостью, поворотами головы, взглядами, улыбкой. Она такая царевна. Она такая прекрасная царевна за которой хочется следовать, которую хочется поймать и никогда не отпускать. Но она такой ядовитый цветок. Выпускает свой смертельный нектар, голосом сочится им, завлекая в свои объятия, где несчастные погибают.
Бозин просто прекрасен в этой роли. Божественно красив. Невообразимо красив. И все синонимы по списку, потому что невозможно описать словами его красоту, его тело. Его.
Бози был с хитрым презрительным взглядом, с играющими пальцами. Бози был таким...таким испорченным мальчиком, который так любил Оскара, что даже срываясь на крик, опустошая Уайльда, он был готов в любую минуту защитить его, поцеловать, прижать к себе и никогда, никогда, никогда не расставаться с ним. Что.
Что значит этот мир, если рядом не будет Оскара?
Спектакль был натянутой струной, которая в конце лопнула от напряжения. Весь спектакль в этих словах по коже, в этих переплетенных пальцах, в сжимающихся кулаках, в расслабленных ладонях, в почти-почти поцелуях в шею, но все же нет. Близость, которая сводит с ума, потому что ничего запретного в ней нет. Весь спектакль был пропитан нежностью и любовью.
Потому что тайна любви, больше тайны смерти (с).
Спектакль сосредоточенный на взглядах и переходах, заключающий свои взрывы в моментах, когда Оскар отчаянно повторяет: «Тюрьма, ее величества, Реддинг», а Бози в это время говорит на английском, плетет вереницы слов. В моментах, когда Ирод преклоняется перед Саломеей, когда он как ребенок, почти в слезах, почти в хохоте не знает чего хочет, или знает, но не понимает как это сказать. В моментах, когда Бози тянется, Уайльд отталкивает, тот тянется- прочь и все же протягивает руку и тот вжимается в Оскара. Всем телом, всей душой, потому что никому, никому не дано любить так, как им. Потому что никто и никогда не постигнет тайну их любви не веря в ее искренность.
Весь спектакль сосредоточенный в фразах: «Убить эту женщину.»
Тихо. С приглушенными и рвущими рыданиями. Разрывая всю нереальность, всю игру изнутри.
И в...
«Как...как? Твои губы равно созданы для песен и поцелуев...
Ты- единственное мое божество, которого я..
Которого я..
Жажду... Бози.»
На выдохе. Трепетный, нежный, уставший от битв и сражений Оскар. Кладет свою голову на колени Бози, потому что ничего не остается в этой жизни кроме их любви.
Я не понимаю, как? Как Виктюка своими спектаклями умудряется затрагивать такие струнки человеческой души, какие даже не надеешься у себя обнаружить. Как он создает такой театр, в котором забываешь про все, что существует вне. Как?
Болеть Театром Виктюка.
Долго.
На грани.
Невозможности и любви.
(продолжение следует)