Автор: Мелкий
Жанр: RPF, ангст, смарм
Рейтинг: G
Пейринг: ДБ/ДЖ
Дисклаймер: любые совпадения с реальностью случайны.
Предупреждения: есть одно матное слово!
Примечания: ну блин, не мог я мимо пройти. Траур, блин…
читать дальше
I follow the Moskva
down to Gorky Park listening to the wind of change
An August-summernight…(c)
down to Gorky Park listening to the wind of change
An August-summernight…(c)
***
Он стоял и не верил своим глазам.
Всего секунду назад этот листок бумаги был обычным белым листом с напечатанным текстом.
Сейчас это представляло собой бомбу, которая разорвалась на части, как только все буквы дошли сигналами до мозга. Она обдала лицо горячим жаром, полыхнула зарницами в глубине зрачков и осколками впилась в лицо и руки.
Мужчина медленно положил лист бумаги на стол и отошел на пару шагов назад.
Слова переворачивали сознание, ворочали тяжелый спертый воздух и ядовитыми каплями слезились на кончиках ресниц.
***
-Дима, ты с ума сошел?! Ты рехнулся? Как ты можешь это сделать? Ты совершенно не представляешь…Ничего. Как, как это может быть именно так. Твое решение? Да не поверю, да никогда, да бред. Я всегда знал, что ты еще тот безумец, ты же совершенно с катушек съехал. Дима, блядь…,- выдохнул последнее слово Бозин, носившийся по гримёрке и, остановился, будто бы силы кончились. Плечи поникли, он как будто согнулся от неимоверной тяжести и не знал, как от нее избавиться, лишь умоляюще посмотрел на Жойдика.
-Ты матом что ль научился ругаться? – усмехнулся сидящий на диване актер.
И Бозин ударил его. Кулаком в скулу.
Отчаянным пером в гранит.
Дима Жойдик взял рюкзак, встал и вышел из комнаты.
***
Он уже давно принял решение.
Оно было трудным, противоречивым, горьким, но свободным.
Оно давало воздуха и возвращало свое отражение в зеркале.
Дима помнил как однажды, вернувшись со спектакля, он долго смотрел на свое отражение, пытаясь найти хоть каплю себя в темных глазах, но Клер только насмешливо улыбалась, не пуская никого на свое место.
Тогда был виски и холодный душ.
А потом беспробудный мертвый сон без единого видения, но с шипением Соланж изо всех углов.
И он прекрасно помнил, как, совершенно не отдавая себе никакого отчета, он гулял под окнами квартиры, где жил Бозин с семьей. В три часа ночи. После жестокого похмелья от спектакля он отчаянно пытался вытряхнуть Оскара, который с другой стороны зеркала выводил пальцами: «Ты - единственное мое божество, которого я...»
Но губы вспоминали плечи обсыпанные золотом блесток. Губы вспоминали пальцы, нежно скользившие мимо. И Ирод с больной истерикой вел его сквозь тихие ночные улицы к единственному, кто мог его успокоить.
Это было слишком больно, слишком сложно видеть себя таким. Пронизанным насквозь другими душами. Видеть, как источается разум, уступает место бессонным страстям.
И чувствовать только одно. Потребность в близости. К такой непривычной для него, чужой близости.
Все было просто.
Не смотреть на Романа Григорьевича во время разговора, обойти кабинеты на предмет подписей и заявлений, выговориться Леше, покурить с Ваней и не пересекаться с Бозиным. Ни в коем случае не оставаться с ним наедине.
Именно это оказалось непосильным, невозможным.
Ибо Дима настегал Жойдика везде. Повисал на нем, хватал за плечи, постоянно обнимал и гладил пальцами по шее. Он постоянно дышал в губы, смотрел в глаза и улыбался. Он постоянно шептал, кричал и шипел.
Он постоянно был рядом.
И он единственный кто не знал, что Дима Жойдик уходит.
***
-Дима, ты не смеешь от меня так убегать. Ты не смеешь быть далеко, оказать так далеко, когда я здесь остаюсь. И ты бросишь? Не посмеешь!! И смотри на меня, когда я тебе говорю! – Бозин выкрикнул это, обхватив лицо Жойдика ладонями и практически прижавшись к нему вплотную.
-Почему ты мне не сказал? Почему не обсудил это со мной? Ведь мы всегда были заодно. Зачем ты уходишь, зачем? Ведь это твое, я вижу. Я прекрасно это вижу, ибо это твое так же как мое. Ты сжился с ними, и я это вижу, и даже не представляешь, как сильно я жажду твоего Оскара. С кем я еще его так сыграю? Кого буду еще так хотеть, и ты совершенно и абсолютно не понимаешь, что я…
И тут Дима осекся, впервые, увидев в глазах друга, смятение, страх, безграничную грусть и где-то внутри всего этого ореол дикой нежности.
Все встало на свои места.
Как сложенная мозаика Жойдик предстал перед Бозиным невиданной до этого картиной.
Где-то вдалеке хлопнула дверь, и от неожиданности Дима опустил руки.
-Вот так вот,- пробормотал Жойдик и, развернувшись, пошел к выходу.
***
Бозин был сильным. Каким-то образом ему удавалось отлично делить на части всю свою жизнь и каждую из этих частей нанизывать на ниточку, чтобы не потерять.
Он прекрасно разграничивал все свои роли и себя от них.
Жойдику это не удалось. Влившись в театр Виктюка, он кинулся в новых героев как в омут и там погряз. День за днем он чувствовал, как те захватывают его все больше и больше. В жизни он замечал за собой то, что было до этого на сцене, а на сцене - что происходило в жизни.
Все перемешалось и запуталось.
И в этом клубке варился он сам, в желании, в страсти и какой-то странной привязанности к своему партнеру по спектаклям.
***
Закрытие сезона сопровождалось как обычно бурной жарой, аплодисментами и морем поднятых табличек в зрительном зале. А на сцене было тихо.
Дима сбрасывал с себя лепестки Клер, зная, что дома та будет рыдать в холодные струи душа, криком зовя сестру.
А остальные, молча, бродили по сцене, чуть вздрогнув от выплеска на них воды из стакана.
Жойдик с громкими воплями отдавал дань привычке.
***
А после наступил август и где-то на окраине Москвы закат был теплым и багровым.
И шелестело небо стайками птиц, и пахли травы последним месяцем лета.
-Завтра будет ветер,- тихо произнес Бозин, ложась спиной на землю.
-Это к переменам, - еле слышно ответил Жойдик и улыбнулся, обернувшись через плечо на друга.